120 БРК, 1 половина 1983 года.
В начале 1983 года я, отучившись на 2-месячных курсах на ВСОК ВМФ, был назначен ВрИО флагманского минера на 120 бригаду ракетных кораблей. Штаб в 120 бригаде был весьма своеобразным. Одной из проблем было смениться вовремя с дежурства по бригаде. График дежурства представлял собой постоянно корректируемый документ. Однажды я, будучи еще недостаточно опытным, заступил на дежурство и не узнал сразу, кто меня меняет. В обед попытался уточнить у НШ Хмельнова, тот указал на флагРЭБ. Поиски того в обед оказались безрезультатными. Нашелся он только перед ужином. На предупреждение о заступлении завтра дежурным по бригаде Робертович сказал: «Я, скорее всего, заболею». И точно, утром тот не пришел. После пятиминутки начались его поиски. Оповеститель пришел ни с чем, квартира была закрыта. В общем, к смене выяснилось, что менять меня некем. Пошли вторые сутки дежурства. Перед обедом Хмельнов спросил, почему я не сменился, и на ответ, что некем, приказал найти связиста, ему заступить. Повторилась картина вчерашнего дня, только на предупреждение о дежурстве тот ответил: « Я не могу, у меня дела» - и исчез. Командование бригады тоже отсутствовало. В общем, на следующий день (третьи сутки дежурства) я пришел перед пятиминуткой к Хмельнову в каюту и молча положил повязку на стол. Только тогда на пятиминутке новый дежурный был назначен силовым методом. Тем не менее, сравнивая с моей родной 170 бригадой, должен отметить, что многие элементы управления бригадой на 120 брк были отработаны лучше. Например, у дежурного по бригаде была «шкатулка» с контрольными листами, выполненными на пластике. Контрольные листы были на все случаи жизни, от объявления тревоги до перешвартовки или поиска сбежавшего матроса – ничего думать не надо, только время исполнения проставляй! Практически все «флажки» перехаживали звание, поэтому служили не напрягаясь. Начштаба Хмельнов И.Н. попытался привести подчиненных в меридиан, но не очень-то получалось. Тогда он лично разработал контрольный лист (размером с половину переборки в его каюте), где были учтены все доклады, донесения, долги и т.п. всего штаба, кто и когда из флагманских специалистов должен был их представлять. Тяжелая жизнь штаба продолжалась недолго: Хмельнов ушел в море на каком-то корабле, а в это время контрольный лист из его каюты исчез. Это при том, что ключ от каюты он никому не давал. Расследование ничего не дало. Штаб бригады тогда почему-то размещался не на крейсере «Киров» (штаб эскадры был на ПБПЛ «Тобол»), а на одном из кораблей пр. 61МП или на «Зозуле». Крейсер «Адмирал Зозуля» был своеобразным кораблем, но это исходило от командира Кривенко. Однажды пошли на нем на какое-то боевое упражнение. Обычно, пока корабль шел по заливу, комбриг был на ходовом, с ним и некоторые незанятые «флажки». И я тоже, привыкший к этому, выбрался на ходовой. А на нем, кроме командира и вахты – никого. Стояла какая-то не деловая, а гнетущая тишина. Вахтенный офицер забился в свой угол у «Каштана» и боялся расстаться с микрофоном, чтобы, не дай бог, не опоздать отрепетовать вовремя команду командира. Еще не вникнув в обстановку, я хотел заговорить о чем-то с командиром, но тут к нему подошел штурман, капитан-лейтенант: «Товарищ командир, разрешите доложить результаты определения в узкости». Командир обвел суровым взглядом штурмана и вдруг заревел: «РУКИ!» Штурман аж присел и голосом мокрых штанов переспросил: «Что, товарищ командир?» «Как вы держите РУКИ?» После этого из рук штурмана выхватывается навигационный журнал и летит на палубу. Я тихо испарился из ходовой рубки и больше в нее не поднимался. Комбриг Г.И. Власов был одним из самых грамотных командиров. Однако стиль руководства имел своеобразный. В это время он только что купил автомобиль, новую «шестерку», поэтому в кулуарах все разговоры его были только о машине. В базе штабом в основном занимался НШ, комбриг вмешивался мало, в основном общался с командирами кораблей. Однажды на утреннюю «пятиминутку» на 5 минут опоздал флагштурман. Власов спросил, почему тот опоздал. Штурман доложил, что у жены был приступ, вызвал «скорую» и ждал ее приезда. Власов: «Вам выговор. Если дозвонились до «скорой», то могли бы и на бригаду дозвониться, предупредить». Еще через 30 минут, к концу ориентирования, прибыл флагсвязист. На аналогичный вопрос о причинах опоздания тот ответил: «Да понимаете, товарищ комбриг, выезжая из гаража, камень не заметил, помял номерной знак. Вот выправлял, чтобы ГАИ не прицепилась». За это опоздание ему ничего не было – «Ну-ну, машина, святое дело». В море Власов преображался. Прямо с выходом из Кольского у кораблей начиналась «веселая жизнь». Тревоги шли одна за другой, так как Геннадий Иванович не любил в море зря терять время. Требовал осмотреть район, если помех не было, пускал сигнальную ракету и начинал проверку дежурных арткомплексов стрельбой. На доклад, что до полигона еще час ходу и стрельбы нет в плане, посылал подальше: «У гражданских никаких полигонов нет, плавают, где хотят. Раз стрельба безопасна, я беру ответственность на себя». Основной заботой штаба 120 дрк в тот год была подготовка к боевой службе. Подготовка «Огневого» и «Сообразительного» к БС сопровождалась множеством проблем, в основном оттого, что корабли были сырые, а выходить они должны были в составе отряда под командованием Хмельнова.<неи На «Огневом» командиром БЧ-3 был только что назначен молодой лейтенант. На первой проверке состояния корабля я спросил, какие у него проблемы. Тот помялся и ответил, что вроде бы все хорошо, только ЗИПа нет. Я спросил, какого. Невнятный ответ заставил усомниться, что командир БЧ-3 знает обстановку. Вскрытие ящиков в посту приборов управления стрельбой показало, что ЗИПа действительно нет – НИКАКОГО! Пришлось срочно принимать меры через МТУ СФ, забрали ЗИП с ремонтирующегося корабля. После этого решил лично проверить матчасть. Оказалось, что при любых условиях торпедный аппарат разворачивается на правый борт на 67 градусов. Откуда такое, было непонятно. Начал грешить на гиростабилизацию, что там отсчеты не выставлены. И тут оказалось, что на этих кораблях углы качки поступают не от гироазимутгоризонта БЧ-2, как на всех кораблях, а от отдельного ГАГ гидроакустического комплекса «Платина»! Спускаюсь к акустикам, прошу показать этот прибор. Схемы были практически утеряны. С трудом добрался до транслирующего прибора. И тут один из матросов сказал: «У нас однажды крышка здесь отвалилась на качке, провода порвала. Мы их сами подключили к СКВТ-шкам». Проверяю по схеме – мать честная! Все перепутано, как приборы не погорели! Хорошо, что в приборе сохранилась фотосхема, по ней переключил провода. После этого ПУТС начали выдавать правильный аппаратный угол.<неи Гвардейский бпк «Сообразительный» прибыл с ЧФ в состав 120 брк на СФ после ремонта в заводе им. 61 коммунара (Николаев). Экипаж был сырой, непривычный к условиям Севера. Бпк «Огневой» был после ремонта в 35 СРЗ, тоже сырой, но все-таки свой, северный. Обоим этим бпк была поставлена задача подготовки к выходу на БС в середине лета, поэтому деятельность штаба 120 брк на 60% состояла в отработке и подготовке к БС этих кораблей, 30% времени занимало освоение «Кирова», но с ним было проще, т.к. командовал им А.С. Ковальчук, потом ставший командиром 120 дрк, опытнейший и всеми уважаемый командир.<неи Однажды пошел на «Сообразительном» на торпедную стрельбу по надводному кораблю. Надо сказать, что «гвардейский гонор» большинства членов экипажа не подкреплялся знаниями и навыками. Например, командир радиотехнического дивизиона, которому поставили задачу пересчитать данные целеуказания по подводной лодке, сопровождаемой другим кораблем, не знал, как это сделать ни на планшете, ни на карте. В момент стрельбы, по команде командира «Ложусь на боевой курс» сигнальщик вдруг доложил: «Торпеда пошла». Оказалось, что старшина команды электриков ПЛО, место которого по тревоге было в центральном посту ПУС ПЛО, вышел к торпедному аппарату. Среди свиста турбин (ТА на этом корабле между носовыми и кормовыми трубами) ему показалось, что подана команда «Товсь», он выхватил у торпедиста пороховой выбрасывающий патрон и вставил его в патронник, а по очередной команде выстрелил торпеду в аварийную. Промазали, конечно. Потом с этого мичмана высчитали стоимость приготовления торпеды (хотели за весь выход, но подсчитали, что тогда ему и к пенсии было бы не расплатиться). Возвращаясь с моря, обратил внимание, что корабль идет по Кольскому заливу куда-то не туда. Подсказал это командиру. Седой запросил штурмана и БИП, те доложили что-то вроде «0,3 кабельтова левее рекомендованного курса», а другой столько же правее. Командир было успокоился, но я ему сказал: «Какой там рекомендованный курс, смотрите, остров Брандвахта прямо по носу!» Тогда командир приказал выйти на Кольский ведущий створ. Когда вышли, оказалось, что гирокомпас врет на 5 градусов! Швартоваться «гвардейцы» в наших условиях тоже не очень-то умели – течение и ветер поперек, причем в разные стороны у корня и торца причала! За кабельтов до причала Седой дал «Стоп» машинам, но они продолжали крутить винты вперед. Когда он дал «Товсь назад», винты только остановились, а корабль уже проходил срез причала на скорости в несколько узлов. Тут крик: «Средний, нет, полный назад! Отдать оба якоря!» Якоря с грохотом полетели из клюзов, корабль сразу остановился. В это время забрали машины полным задним ходом – якорные цепи надраились вперед и поволокли якоря по грунту! В общем, швартовка была инфарктная. На минной постановке запальная команда «Сообразительного» сумела скинуть две мины одновременно, те перепутались минрепами и не смогли стать на заданное углубление. Потом их еле нашли и подняли. Когда оставались сутки до выхода отряда на БС, я сменился с дежурства по бригаде и, несмотря на усталость, решил зайти на корабль. На борту выяснилось, что командир, командир БЧ-3, старшина минно-торпедной команды на предпоходовом отдыхе. Старший в БЧ-3 мичман, тот, что выпалил торпеду, ничего о состоянии БЧ-3 не знал. Вызвал дежурного по БЧ-3 и решил пройти по палубе, где стояло вооружение. На РБУ-1000 и торпедном аппарате вроде бы все было нормально. Лезть на 2 ярус надстройки к РБУ-6000 по вертикальным трапам не очень-то хотелось, но что-то подсказывало, что это нужно. Плохое предчувствие оправдалось: под левой РБУ была лужа масла. Дежурный вызвал командира отделения минеров, тот объяснил, что меняли масло в приводах. Лужа была литров на 15, хотя в приводе было в 5 раз меньше. Оказалось, что заливали без воронки. Понял, что это конец. Приказал вскрыть поддон, так как РБУ была старой конструкции, без сливной пробки. Весь двигатель привода вертикального наведения был в масляной ванне! Замер сопротивления изоляции, естественно, показал ноль. Сердце ёкнуло, но надо было действовать быстро. Приказав протирать двигатель, побежал к телефону. Бригадир из Ростинского арсенала жил в Североморске и на счастье был дома. На мою просьбу прибыть на «Сообразиловку» то завопил: «Да мы же только в пятницу сдали привода в работе!» Пришлось объяснить, что жопа, хоть снимай корабль с похода. Тот, несмотря на выходной, быстро нашел людей, через пару часов они уже начали снимать двигатель. На мой вопрос, что нужно, он сказал: «Пар и спирт». Старпом не решался отдать приказание завести вспомогательный котел, чтобы обеспечить паром, и спирт нужен был на БС. Пришлось звонить лично комбригу, чтобы тот вызвал командира. Только с прибытием Седого смогли обеспечить рабочих всем, чем надо. Двигатель парили, затем сушили, затем протирали спиртом несколько раз. Бригада сошла с «Сообразительного» в 9.00 понедельника, а в 10.00 тот снялся и ушел в Средиземное море. Вообще «Сообразительный» был уже старым кораблем, одним из первых в серии. Зачем его, немодернизированный и отличающийся от остальных северных бпк этого проекта, перевели с ЧФ, непонятно. Когда разбирались, почему торпедный аппарат не отрабатывает заданный угол наведения, пришлось пролезть всю схему. На проводах резиновая изоляция уже крошилась. Наконечники проводов были не припаяны, а, как раньше было принято, закреплены сваркой и легко отламывались. Поэтому на Севере корабль прослужил недолго, кажется, в 1988 году его одним из первых перевели в «отстой», потом в консервацию, но на это нужны были средства, и его списали. В тот год шла война в Ливане, в которую ввязались америкосы. Линкор «Нью-Джерси» стрелял по Бейруту из главного калибра 406 мм снарядами. «Сообразительному» поставили задачу следить за линкором. Очевидец рассказывал, что когда рядом начали летать «чемоданы» ростом 110 см, а корабль при каждом залпе линкора подпрыгивал из воды, через сутки на «Сообразительном» не осталось ни одной неисправности!
Воспоминания Хохлова Я.В.
|